Так что продолжения быть не должно. Любовь – это безрассудство и опасность. Любовь подстерегает ревнивое, завистливое око судьбы, только и ждущее, чтобы отнять любовь навсегда.
Она поднесла стакан воды к губам и увидела. Там, за окном. В темноте.
Стакан выскользнул у нее из рук, упал в раковину и разбился.
– Тори? – Кейд молниеносно проснулся и выскочил из постели. Спотыкаясь в темноте и чертыхаясь, он бросился в кухню.
Она стояла под резким светом лампы, прижав руки к горлу, и неотрывно глядела в окно.
– Кто-то есть там, в темноте.
– Тори.
Он увидел осколок стекла на полу и схватил ее за руки.
– Ты порезалась?
– Кто-то там есть, в темноте, – повторила она, словно испуганный ребенок. – И наблюдает. Из темноты. Он уже приходил. И он опять придет.
Она смотрела мимо Кейда и видела какие-то тени и силуэты. А чувствовала только холод. Страшный холод.
– Он хочет меня убить. Если бы я была с нею в ту ночь, он бы только наблюдал за нами. Как делал это раньше. Он бы только наблюдал и воображал, что он это делает. Просто воображал бы и потом сам удовлетворил себя.
Колени у нее подогнулись, но, когда Кейд подхватил ее, Тори запротестовала:
– Все в порядке. Мне просто надо сесть.
– Не сесть, а лечь.
Он отнес ее в постель и стал в темноте искать брюки.
– Оставайся здесь.
– Куда ты?
Ужас при мысли, что сейчас она останется одна, дал ей силы, и Тори вскочила с кровати.
– Ты говоришь, что во дворе кто-то есть. Я хочу взглянуть.
– Нет!
Теперь она испугалась за него.
– Сейчас еще не твоя очередь.
– Что?
Она всплеснула руками и осела на матрас.
– Извини. У меня путаница в мыслях. Он ушел, Кейд. Его больше там нет. Он следил раньше. Когда мы… Он наблюдал за нами, когда мы…
– Я все-таки посмотрю, – мрачно возразил Кейд.
– Но ты его не найдешь.
Кейд вышел. Ему очень хотелось найти мерзавца. Найти и пустить в ход кулаки, дать выход ярости. Он укрепил фонарь на двери и внимательно осмотрел все пространство, затопленное бледно-желтым светом. Подошел к своему универсалу, вынул фонарь и нож из бардачка.
Вооружившись, он обошел вокруг дома, высвечивая землю и тени в кустарнике. Около окна спальни он нагнулся и увидел, что там вытоптана трава: кто-то, видимо, долго стоял здесь.
«Сукин сын», – прошипел он и стиснул рукоятку ножа. Конечно, надо было бы осмотреть окрестности, но не стоит оставлять Тори одну.
Поэтому он вошел опять в дом и оставил фонарь и нож на столе.
Тори сидела все в той же позе, сжав кулаки, и подняла голову, когда он приблизился, однако ничего не сказала.
– То, что мы с тобой здесь делали, – сказал Кейд, – это наше. Только наше. Он ничего не сможет изменить. – Он сел рядом и взял ее за руку. – Не сможет, если мы ему не позволим.
– Он осквернил это.
– Не для нас. Не для нас с тобой, Тори. – И он повернул ее лицом к себе.
Она вздохнула, погладила пальцем тыльную сторону его руки.
– Ты рассердился. Но ты умеешь собой владеть. Как тебе это удается?
– Да я пнул ногой свой автомобиль пару раз, чтобы сорвать злость.
Он провел ладонью по ее волосам.
– Ты расскажешь, что еще видела?
– Он злился. Но я не вижу его самого. Я не та, которую он желает, но он не даст мне оставаться здесь. Он не доверяет мне, когда я так близко от Хоуп… И я не знаю, чьи это мысли, мои или его. Я не могу отчетливо увидеть его лицо. Может быть, дело во мне, но я не могу рассмотреть его.
– Значит, ее убил не какой-то чужак, как мы думали все эти годы.
– Нет, не чужак… Это кто-то, кто знал ее, кто за ней следил. За нами. Мне кажется, я о чем-то таком догадывалась уже тогда, но из-за страха приказала себе не думать. Если бы в то утро я пошла с вами, с тобой и твоим отцом, если бы у меня хватило мужества не только сказать вам, где она, но пойти туда, я, может быть, все увидела. Не уверена, однако, возможно, увидела бы. И тогда этому был бы положен конец.
– Ну этого мы знать не можем. Однако мы должны положить этому конец теперь. И сейчас мы позвоним в полицию.
– Кейд, полиция… – горло у нее перехватило. – …Вряд ли там станут слушать меня.
– Шеф Расс, конечно, потребует доказательств, но он тебя выслушает. А пока оденься.
– Ты хочешь звонить ему прямо сейчас? В четыре утра?
– Да. – И Кейд поднял телефонную трубку. – Ему за это платят.
17
Шеф полиции Карл Расс был невысок. Не был он и красив: лицо широкое, с ушами, торчащими, как несоразмерно большие ручки глиняного сосуда, волосы, тронутые сединой. Он не обладал блестящими способностями. Информация проникала в его мозг извилистыми и окольными путями, но оседала прочно. И работал он медленно и тяжело, однако тщательно. И еще он отличался благожелательностью. Он никогда не бранился и не сетовал, если его будили до рассвета, например, в четыре утра. Он просто вставал и одевался в темноте, стараясь не разбудить жену. Он оставлял ей записку на кухонном столе и, уходя, запихивал в карман ее список, что надо купить по дороге.
И то, что он подумал, встретившись с Кинкейдом Лэвеллом в четыре утра в спальне Виктории Боден, он оставил при себе.
Кейд встретил его на крыльце.
– Спасибо, что приехали, шеф.
– Все в порядке. – Карл с довольным видом сунул в рот пластинку жвачки, которую жевал с тех пор, как жена и мытьем, и катаньем заставила его бросить курить.
– Давайте осмотрим окрестности. Интересно узнать ваше мнение.
– Как поживают ваши домашние?
– Спасибо, все хорошо.
– Слышал, что приехала тетушка Рози. Уж, пожалуйста, передайте ей привет от меня.
– Да, обязательно.
Кейд осветил примятую траву под окном спальни. Карл последовал его примеру и стал размышлять:
– Да, кто-то здесь стоял и подглядывал. Место здесь тихое, в стороне от дороги. И вроде незачем сюда кому-нибудь завернуть невзначай. Вы ничего не видели?
– Нет, я – ничего, а Тори видела.
– Тогда мне стоит сначала поговорить с ней, а потом порыскать вокруг: тот, кто здесь был, давно унес ноги.
Он выпрямился с хрустом в коленях и осветил фонарем дубы и шелковичные деревья, теснившиеся у болота.
– Да, местечко здесь тихое, что и говорить. Мне бы здесь жить не захотелось. Всю ночь, наверное, лягушки квакают и совы ухают.
– Ну, к ним можно привыкнуть, – сказал Кейд, и они направились к дому, – так что и не слышишь их вовсе.
– Да, наверное. Когда привыкаешь, то не слышишь обычных звуков. И только когда слышишь что-то необычное, пугаешься. Как вы думаете?
– Да, наверное. Однако я не слышал ничего такого.
Он вошел в кухню, мигая от яркого света, и вежливо снял фуражку.
– Доброе утро, мисс Боден.
– Шеф Расс. Извините за беспокойство.
– Об этом не тревожьтесь. А что, не кофейком ли попахивает?
– Да, я только что сварила. Позвольте, я налью вам чашку.
– Буду душевно вам благодарен. Слышал, у вас и сегодня ожидается наплыв посетителей. Моя жена вчера получила большое удовольствие от посещения вашего магазина. Купила колокольчик, который звенит на ветру. Я лишь порог дома успел переступить, как она стала рассказывать и восхищаться. Он приятно звенит.
– Да. С чем вы пьете кофе? Со сливками? С сахаром?
– С сахаром. Хватит полфунта, – и он подмигнул. – Я не против послушать про вашего визитера.
Тори посмотрела на Кейда и подала Карлу кофе.
– Кто-то стоял у окна, окна спальни, когда мы с Кейдом…
Шеф полиции вытащил блокнот и огрызок карандаша.
– Понимаю, вы испытываете неловкость, мисс Боден, но вы успокойтесь и не смущайтесь. Вы успели разглядеть этого человека?
– Нет… Я проснулась и пошла в кухню выпить воды. И когда я стояла у раковины… Я… Он следил за домом. За мной. За нами. Ему не нравится, что я сюда приехала. Его злит, что я вернулась.
– Кто же это?
– Это тот самый человек, который убил Хоуп Лэвелл.
Карл положил карандаш, сунул жвачку за щеку и отхлебнул кофе.
– Откуда вам это известно, мисс Боден?
«Да, голос у него мягкий, но взгляд холодный, как полагается полицейскому», – подумала Тори. Ей хорошо был знаком такой взгляд.
– Оттуда же, откуда на следующее утро я знала место гибели Хоуп. Вы там были. – Голос у нее стал резким, она взъерошилась, точно защищалась. – Правда, тогда вы еще не были шефом полиции.
– Да, я всего лишь шесть лет занимаю эту должность. Ужасное убийство. Хуже всего, что здесь, в округе, когда-либо случалось. Шеф Тэйт тогда решил, что это дело рук заезжего маньяка. Не было ни одного доказательства, что он не прав.
